Каждый муж на час
Димитрий твой, однако, поопасился, знать, что уйдет этот Федро - и прочих не удержишь, тайно от других выдал ему с его ратниками все их жалованье. Теперь же, когда Мстиславский, вместе с Шуйским, не мог одолеть самозваного Димитрия, а героем дня стал Басманов, Годунов наметил себе в зятья уже Басманова, обещав ему в приданное за Ксенией царства Казанское и Астраханское, не ранее, однако, пока тот не представит ему самозванца живым или мертвым. О главной причине тому он, конечно, не мог знать: недавно еще Годунов прочил в мужья своей единственной дочери, княжне Ксении, своего первого воеводу, князя Мстиславского. Бедная институтка, конечно, не могла и подозревать, что Александр Андреевич давно уже взвесил и рассчитал свои на нее виды. За зиму хотя и навалило громадные сугробы снега (о вывозе его за город не было тогда, конечно, и помину), но, под действием весеннего солнца, от них остались только жалкие, серые кучи, с бесчисленными колдобинами и во-дороинами, по которым резво бежали и журчали мутные ручейки. Наступил день банкета, который город пожелал дать прессе, и представителям седьмой державы разосланы были почетные пригласительные билеты. Со дня на день Курбский ожидал роковую весть, что Кромы пали. Заплатив за хлеб, Курбский принялся кормить лебедей.
Курбский. - Он всегда мутил других. Он повторил теперь еще с большею настойчивостию предложение свое, сделанное недавно мужу ее, именно - чтоб где-нибудь свести Зембина и незнакомку. Несмотря на все мои убеждения, бедный Туров не решился высказать мне предложение брата, а принес мне его письменно. Наконец, видя мою покорность судьбе, мое безропотное терпение, мой кроткий и печальный нрав, согласился на мою просьбу и позволил мне писать с тем, чтоб я своего писанья никому не передавал… Такую безмерную продолжительность связи он объяснил себе, между прочим, и тем, что Наталья Васильевна, верно, уже сильно постарела, а потому и сама стала привязчивее. Да и в Разрядной книге, по повелению государеву, он точно так же прописан… Выписываем здесь упомянутую статью в Разрядной книге: «Учинилась весть государю царю и великому князю Борису Федоровичу всея Руси, что назвался в Литве вор государским именем царевичем Дмитрием Углицким, великого государя царя Ивановым сыном. Так ему ничего не оставалось, как вооружиться терпением, а в ожидании упражнять одеревеневшие в лубке мышцы своей правой руки, фехтуя то с Бенским, <a href=https://myzh-na-chas777.ru/>муж на час Москва</a> то просто с воображаемым противником. “ Так верите ли, чего уж девка, а и та ему плюнула в харю. Так. А почему убрался - знаю только понаслышке от раненых, оставленных ими на месте.
Я не знаю, куда девался мосье Франсуа; но уж, верно, он успел пристроиться к хорошему месту, потому что, сколько я помню, у этого негодяя выговор был самый чистый парижский». Мы можем сообщить нашим читателям, что, насколько нам известно, президент отклонил просьбу о помиловании, и казнь совершится завтра». Да сам-то он в себя верит ли? Да как же не верить? Король и нашел, видно, что дурной мир все же лучше доброй ссоры. Когда он, наконец, вышел из собора, на душе у него был такой же мир и покой, как в самом храме. И не грех тебе, боярин, - сказал он, - давать такую кличку родному сыну царя Ивана Васильевича! Что, сударь, - сказал он, - вы не изволили ничем порешить с господином Кривоплясовым? И повел он его топким берегом Неглинной и краем нынешней Театральной площади, где в не высыхавшей даже летом огромной луже гляделось как в зеркале, несколько ветряных мельниц; потом далее, вдоль глубокого рва за Кремлевской стеной, где теперь раскинулся великолепный Александровский сад, а тогда было чуть не сплошное болото, служившее притом свалочным местом. И в ту пору уже вдоль Красной площади тянулись всевозможные торговые ряды: иконный, колчанный, пушечный, сапожный, красный, хлебный, калашный и соляной, рыбный, сельдяной, луковый, медовый, свечной и мыльный.
Сопровождал его только его верный казачок; за три месяца пребывания в Москве, Петрусь успел исходить Москву вдоль и поперек, а потому мог служить ему уже довольно опытным проводником. А как он орал, что Вольный сын Эфира; а ты меня, Леня, в бок тычешь и шепчешь: «Врет! Нет, он ведет себя во всем, как царский сын… Н. Майкову он платил по 100 рублей за стихотворение, крупно также платил известному тогда поэту Л. Н. Чацкий Как с ними он расстался? Откуда только он у Годунова такую власть взял? Тогда он с дружески шутливой настойчивостью уговаривал ее ложиться. Никогда он им не будет… Ну, он и не посмел ослушаться. Ну, вот, и одержали они победу, отпировали ее, слышно, на славу. Коли дозволишь, я сейчас расскажу тебе. Коли тебе чего позанятней, так сходим еще к Лебяжьему пруду. Вокруг же шалаши да балаганы мелких торговцев шапками, рукавицами, кушаками и разной снедью. Но мы с тобой как люди разной веры: ты веришь в своего царевича, как я в моего царя. Церкви без крестов и куполов, разбитые каменные столбы, по улицам целые горы свернутого и смятого железа, груды обломков зданий, убитые лошади, иногда люди.